Голод  - Майкл Грант

Его крики превратились в рыдания.

– Мне пятнадцать лет. Мне всего пятнадцать.

Он рывком сел на край кровати.

– О боже, Астрид. Это всё в моей голове, все эти мысли. Я не могу от них избавиться. Словно у меня в голове поселилось грязное животное, и я никогда, никогда, никогда не смогу его оттуда выгнать. Мне так от этого плохо. Это отвратительно. Мне хочется блевать. Хочется умереть. Хочется, чтобы кто-нибудь выстрелил мне в голову, чтобы мне больше не пришлось ни о чём думать.

Астрид села рядом с ним и обняла его. Сэму было стыдно, но он не мог остановить слёз. Он плакал, как маленький ребёнок, которому приснился кошмар. Он не мог себя контролировать. И всхлипывал.

Постепенно спазмы стали реже. Потом прекратились. Дыхание из прерывистого стало нормальным.

– Как я рад, что света нет, – сказал Сэм. – Хватит с тебя и того, что пришлось всё это слушать. Я разваливаюсь на части.

Астрид не отвечала, просто крепко обнимала его. Казалось, прошло очень много времени, прежде чем он осторожно отодвинулся от неё, возвращая дистанцию между ними.

– Слушай. Ты не должна никогда и никому рассказывать…

– Не буду. Но, Сэм…

– Прошу, только не говори, что всё хорошо, – сказал Сэм. – Не надо снова быть со мной вежливой. И не вздумай говорить, что ты меня любишь. Я в миллиметре от нового срыва.

– Хорошо.

Сэм глубоко вздохнул. Потом ещё раз. И сказал:

– Ладно. Ладно. Что там за письмо от Ланы?

ХАНТЕР БЫЛ УЖАСНО голоден, он даже не подозревал, что голод может быть таким сильным. Его не возможно было утолить, питаясь вязкой безвкусной гадостью, которую им выдавали в «Ральфс». Три банки жижи в день. Так дети называли это. Вот только слово «жижа» не очень подходило. Это было кое-что похуже.

Но теперь он уже так не думал. Теперь те дни, когда ему выдавали по три банки жижи в день, казались прекрасными временами.

Когда Хантер оставил Дака, дружки Зила его заметили и бросились в погоню. Ему едва удалось оторваться. И, чтобы его не нашли, ему пришлось повернуть туда, куда они не ожидали: прочь из города.

Он перебежал через шоссе. Бежал в страхе, чувствуя за собой погоню даже тогда, когда её не было. Ему казалось, что в любую минуту Зил со своими дружками-бандитами поймают его. А потом…

Это казалось безумием. Это невозможно. Зил никогда не был его лучшим другом, ничего такого, но они ведь жили под одной крышей. Они были приятелями. Вместе отдыхали, смотрели баскетбол и обсуждали девчонок. Он, Зил, Гарри и…

Разумеется, вот в чём была проблема: Гарри.

Хантер не хотел причинять боль Гарри. Он был не виноват. Или виноват?

Виноват?

Хантер перебрался на другую сторону шоссе, и это было всё равно что пересечь границу. Словно он из одной страны перебрался в другую. С одной стороны Пердидо-Бич, с другой – что-то ещё.

Сначала он подумал о «Коутс». Но в «Коутс» он бы не нашёл ответов на свои вопросы. «Коутс» – это Дрейк, Кейн и эта коварная ведьма Диана. Хуже всего – Дрейк. Хантер помнил Дрейка со дня Битвы на день благодарения. В то время Хантер ещё не знал, что тоже обладает силой. Он просто стоял в стороне и скорее мешал тем, кто на самом деле сражался. Стоял и смотрел на всё происходящее с неподдельным ужасом, когда Сэм выпускал из ладоней энергетические лучи, а Кейн поднимал предметы в воздух и швырялся ими.

И койоты. Они тоже участвовали в битве.

Но именно Дрейк являлся Хантеру в кошмарах. Кнуторукий, как он себя называл, и это было очень точное определение. Но Хантера пугала не его рука. Его пугала абсолютная, сумасшедшая жестокость этого парня. Его безумие.

Нет. Только не в «Коутс». Туда он не пойдёт.

Ему некуда идти.

Остаток ночи Хантер прятался в одном из брошенных домов у подножия холма.

Но выспаться ему не удалось. Страх и голод не давали ему уснуть.

Что ж, сказал Хантер сам себе, если за пару дней ничего не изменится, то решение у него есть. Может, не самое лучшее, но всё-таки решение. Через два дня Хантеру исполнится пятнадцать. Пятнадцать лет – возраст перехода, большого шага. День прощания с УРОДЗ.

Он прекрасно знал, как можно выжить. Как остаться в УРОДЗ, побороть соблазн. Но всё чаще в последнее время он слышал от других детей: вот стукнет мне пятнадцать, и я свалю отсюда.

Говорили, что в момент перехода тебя соблазняют тем, что ты хочешь больше всего на свете. Тот человек, по которому ты сильнее всего скучаешь. Если сможешь побороть искушение, останешься в УРОДЗ. А если поддашься… что ж, в этом-то всё и дело. Никто не знал, что случится дальше.

Хантер знал, чем его будут искушать. Чизбургером. Или куском пиццы. Но не сладостями, сладости остались в прошлом. Это обязательно будет мясное изобилие.

Явись к нему демон и предложи целый поднос рёбрышек из «Эплбиз», Хантер почти не раздумывая согласился бы, и плевать на последствия.

Он бы жизнь отдал за двойной бургер из «Ин-Н-Аут»[6]. Его только одно беспокоило: позволит ли ему демон съесть этот бургер или просто утянет за собой в никуда, оставив голодным.

Хантер всю ночь и большую часть утра прятался в доме, боясь высунуться наружу. Он перерыл всё, но так и не нашёл ничего съедобного. Ничего. Всё было основательно подчищено. Шкафчики на кухне открыты, как и дверца холодильника – явные признаки того, что сборщики Альберта здесь побывали.

Абсолютно. Никакой. Еды.

Хантер стоял в гостиной, безучастно, потеряв надежду. Он смотрел на задний двор, сквозь заросли травы и сорняков. Трава – это же растение, в конце концов. Животные её едят. Она может хотя бы заполнить пустоту в желудке.

Трава и сорняки. Варёные. Это он сумеет.

И тут Хантер увидел оленя.

Самка. Она была настороже, её морда казалась одновременно тупой и милой. Олениха моргнула своими огромными чёрными глазами.

Олениха. Размером с телёнка.

Хантер пошёл к задней двери, ещё толком не успев осознать, что он делает и зачем.

Он двигался быстро. Открыл дверь и оказался на заднем крыльце. Олениха испуганно бросилась бежать вприпрыжку. Хантер поднял руки и подумал: гори.

Олениха не упала замертво. Вместо этого она взвизгнула – Хантер даже не знал, что олени умеют издавать такие звуки. И продолжила бежать, подволакивая одну ногу.

Хантер прицелился и снова подумал: гори.

Олениха споткнулась. Продолжала перебирать передними ногами, но задние не шевелились. Упала мордой вниз.